Category: Blog RU

Рекомендации ЕС по альтернативам наказаниям за преступления – не переворот в сознании, но хорошее подспорье для адвокации

Posted on by Igor Gordon

Автор: Даша Матюшина, Советник по наркополитике и правам человека, ЕАСВ

Восьмого марта 2018 года Совет министров Европейского союза принял заключительные рекомендации по альтернативам наказаниям за преступления, которые совершают люди, употребляющие наркотики.

Само по себе принятие такого документа – важное событие, особенно со стороны одного из основных органов Европейского союза. Упоминание альтернатив наказаниям за употребление и хранение наркотиков сегодня все чаще можно увидеть в официальных документах, принятых на самом высоком уровне – это и резолюция Специальной сессии ООН по мировой проблеме наркотиков 2016 года, и Стратегия ЕС по наркотикам 2013 – 2020, и последний План действий ЕС по наркотикам, принятый чуть более года назад.

На самом деле, идея не нова. Единая конвенция ООН о наркотических средствах 1961 года содержит статью 36 “Постановления о наказаниях”, второй пункт которой определяет возможности альтернатив карательному подходу:

  1. b) … в тех случаях, когда лица, злоупотребляющие наркотическими средствами, совершают такие преступления, Стороны могут предусмотреть либо в качестве замены осуждения или наказания, либо в дополнение к наказанию, чтобы в отношении таких лиц применялись в соответствии с пунктом 1 статьи 38 меры, направленные на их лечение, воспитание, наблюдение за ними после окончания ими лечения, восстановление их трудоспособности и возвращение их в общество…

Сходный по духу и стилю текст мы находим и в Конвенции ООН 1988 года – снова фигурируют термины замена осуждения или наказания и дополнительные меры. На территории СССР и, позже, пост-Советского пространства особой популярностью среди законодателей пользовались именно дополнительные меры – наркозоны и другие формы принудительного лечения…

А есть ли существенная разница между международными положениями шестидесятилетней давности и обсуждаемыми сегодня рекомендациями на европейском уровне? Почему мы думаем, что принятые за последние несколько лет международные документы как-то помогут в реформе накрополитики?

Во-первых, официально используется слово “альтернативы”. Это важно. Это показывает, прежде всего, что достигнут консенсус, что пора пробовать что-то альтернативное традиционному подходу в наркополитике. Во-вторых, документы ЕС постепенно уходят от парадигмы “замены либо в дополнение” (что, по факту, открывает простор для наркозон), отдавая явный приоритет “замене” санкций на не связанные с лишением свободы.

Во-вторых, ЕС говорит об альтернативах принудительным мерам (coercive sanctions). Штраф – это принудительная мера. То есть штраф за наркотики, даже небольшой административный штраф – это не есть хорошо, эту практику надо менять на альтернативную.

Принятый Советом Европейского союза в марте этого года документ определяет альтернативы следующим образом:

(2) …as education, (suspension of sentence with) treatment, suspension of investigation or prosecution, rehabilitation and recovery, aftercare and social reintegration [обучение, (отсрочка исполнения приговора в связи с) лечением, отсрочка расследования или преследования, реабилитация и меры по выздоровлению, последующий уход и социальная реинтеграция – неофициальный перевод ЕАСВ]

Обратите внимание на то, что здесь не только замена (отсрочка) наказания, но и отсрочка расследования и преследования. То есть решение может быть принято до суда – и перенаправление на лечение, реабилитацию может произойти в момент ареста.

Еще один важный момент – речь идет не только и даже не столько о санкциях за употребление и хранение наркотиков для личного использования. В документе об этом говорят, как о давно устоявшейся практике – “во многих странах не является уголовным преступлением” (что, как мы знаем, на деле не совсем так – взять те же страны Балтии, где за хранение микроскопических количеств можно получить штраф равный нескольким месячным зарплатам). В документе ЕС речь же идет о целом спектре преступлений, совершенных людьми, употребляющими наркотики. Чаще всего здесь речь идет о кражах, совершенных для того, чтобы найти денег на покупку наркотиков.

Важное отличие этого документа ЕС в том, что он признает (а не просто ставит вопрос о дальнейших исследованиях), что альтернативные меры более эффективны в плане снижения рецидивизма и социальных расходов и улучшения социальной интеграции.

Так что, в целом, ЕС принял полезный документ. Не переворот в сознании, не революция в наркополитике – но хорошее подспорье для адвокации как на страновом уровне для ЕС и кандидатов в ЕС, так и на международном. Наша задача – разобрать его на цитаты и использовать в работе с правительствами наших стран, особенно если они все еще считают, что штраф и наркозоны – это и есть альтернативы наказанию.

Надежда на защиту и вера в справедливость. Акция секс-работников в Кыргызстане

Posted on by Igor Gordon

Автор: Наталья Шумская, Председатель Правления Общественного Фонда «СПИД Фонд Восток-Запад в Кыргызской Республике»

Хочу поделиться чувствами и мыслями после участия в акции, которую провела сеть «Шах-Айым» 18 декабря 2017 года, в Бишкеке (Кыргызстан).

Во-первых, хотелось бы отметить, что за эти годы движение сообществ секс-работников в Кыргызстане стало действительно сильным, способным заявлять о своих правах и стоять на защите. Приятно наблюдать как выросли активисты, их смелые публичные выступления. Это вдохновляет и ободряет.

Во-вторых, сеть серьезно расширила свои границы: регионы (не только Бишкек, но и Ош, Кара-Суу, Токмок, Жалал-Абад, Каракол и др.), другие страны: Россия и Таджикистан. «Для меня сеть «Шах-Айым» является примером. Я рассказываю, как кыргызские девушки борются за свои права.» – сказала в своей речи лидер таджикских секс-работников (СР).

В- третьих, сеть «Шах-Айым» занимается документированием случаев насилия в отношении СР и оказывает юридическую помощь. Это важно, оказывать реальную помощь, а не только консультировать по правовым вопросам ( хотя это тоже очень важно).

В- четвертых, получилась хорошая дискуссия, как снизить случаи насилия со стороны правоохранительных органов. Участники сессии подчеркнули, что  информационно-образовательная  работа неправительственных организаций с МВД (Министерство внутренних дел) и ГОВД (городской отдел внутренних дел) дают свои плоды. Уже больше понимания аутрич-программ среди СР со стороны правоохранительных органов. Члены сети обратили внимание на необходимость  социальных учреждений в городах страны для секс-работников – жертв насилия. Для снижения подобных случаев также было предложено вовлекать СМИ, а также, чтобы активистки сети вовлекались в так называемые «милицейские» рейды.

Очень трагичным моментом акции стало сообщение, что те десятки фотографий, которые были вывешены в зале, это фотографии погибших девушек от насилия. Все женщины- молодые, красивые, которым, как говорится, жить да жить. У большинства из них остались дети. Хочется верить, что совместные усилия сети, неправительственных организаций, доноров приведет к тому, что больше не будет таких трагедий.

Спасибо всем членам сети «Шах-Айым», правозащитным организациям, всем адвокатам – защитникам СР за то, что вы даете надежду на защиту и веру в справедливость.

Механизм социального контрактирования в сфере ВИЧ должен начать работать в Беларуси в этом году

Posted on by Igor Gordon

Автор: Иван Варенцов, Советник по устойчивости и переходу, ЕАСВ

Летом 2017 года в Республике Беларусь были приняты поправки в Закон «О предупреждении распространения заболеваний, представляющих опасность для здоровья населения, вируса иммунодефицита человека». Принятые поправки должны позволить обеспечить применение механизма государственного социального заказа в области предупреждения распространения социально опасных заболеваний и ВИЧ, что, в свою очередь, даст возможность некоммерческим организациям получать государственное финансирование на реализацию мероприятий по профилактике ВИЧ, в том числе среди ключевых уязвимых групп населения. Закон вступит в силу 19 января – через 6 месяцев после его принятия, согласно регламенту. В данный момент на стадии утверждения находится постановление Совета Министров РБ, которое будет определять применение механизма и описывать его процедуры, а также готовится постановление Министерства здравоохранения РБ, которое должно утвердить инструкцию о порядке оказания анонимных услуг, перечень услуг в рамках государственного социального заказа, включая услуги, которые должны оказываться на анонимной основе. Но остается еще много вопросов относительно того, как этот механизм будет работать на практике.

Предпосылки для разработки механизма госсоцзакза в сфере здравоохранения

Механизм государственного социального заказа, позволяющий государству софинансировать социальные услуги и социальные проекты негосударственных НКО, регулируется законом «О социальном обслуживании» в редакции от 1 января 2013 года. Но данный закон, целью которого является удовлетворение потребностей в социальных услугах граждан, находящихся в трудной жизненной ситуации, не применим в контексте предоставления НКО услуг по профилактике ВИЧ среди ключевых уязвимых групп населения, т.к. представители таких групп, как секс работники, потребители инъекционных наркотиков и мужчины, практикующие секс с мужчинами, не попадают согласно закону под категорию граждан, находящихся в трудной жизненной ситуации. Единственная категория лиц, которая может получать социальные услуги в рамках данного закона – это люди, живущие с ВИЧ, которые находятся в трудной жизненной ситуацией. Т.е. как правило это должны быть инвалиды, либо люди, находящиеся на последней стадии заболевания, которые не в состоянии сами себя обслуживать. Поэтому, в контексте ВИЧ, в рамках закона о социальном обслуживании НКО могли получать финансирование по механизму госсоцзаказа по сути только на реализацию проектов по оказанию паллиативной помощи людям, живущим с ВИЧ.

При этом закон о социальном обслуживании ставит ряд дополнительных барьеров для НПО, работающих в сфере профилактики ВИЧ среди уязвимых групп, в контексте возможности получения финансирования в рамках механизма госсоцзаказа и его реализации в этом направлении. Согласно Анализу барьеров для финансирования мероприятий профилактики ВИЧ, реализуемых негосударственными НКО, проведенному белорусской МПОО «АКТ» в 2016 году, такими барьерами являлись:

  • предоставление субсидий только на возмещение расходов на заработную плату;
  • предоставление субсидий на реализацию социальных проектов осуществляется при условии наличия у негосударственной некоммерческой организации–исполнителя государственного социального заказа средств для финансирования оставшейся (непросубсидированной) части расходов на реализацию социальных проектов (50%);
  • отсутствие нормативный правовой базы, регламентирующей вопросы реализации государственного социального заказа в сфере здравоохранения, а, соответственно, и профилактики ВИЧ;
  • отсутствие аутрич-работников в утверждённом общегосударственном классификаторе Республики Беларусь ОКРБ 0062009 «Профессии рабочих и должности служащих»;
  • отсутствие закрепления на законодательном уровне возможности получения социальных услуг на добровольной основе на условиях анонимности.

В ноябре 2015 года между Республикой Беларусь и Глобальным фондом было подписано соглашение о выделении РБ гранта на сумму USD 12 309 479 на реализацию проекта по борьбе с эпидемией ВИЧ-инфекции в период 01.01.2016 – 31.12.2018. Одним из обязательных условий выделения гранта являлась разработка и внедрение соответствующего механизма, позволяющего выделать государственное финансирование НКО на реализацию деятельности по профилактике ВИЧ среди ключевых затронутых групп населения (таких как ПИН, МСМ, СР), включая программы снижения вреда. Следствием такого обязательства со стороны Республики Беларусь стало то, что в подпрограмму 5 «Профилактика ВИЧ-инфекции» Государственной программы «Здоровье народа и демографическая безопасность Республики Беларусь» на 2016–2020 годы был включен ряд мероприятий, предполагающих предоставление субсидий НКО на оказание услуг и реализацию проектов в контексте ВИЧ, в том числе Мероприятие 19 «Предоставление субсидий негосударственным некоммерческим организациям на оказание услуг и реализацию проектов по снижению риска инфицирования ВИЧ наиболее уязвимых к ВИЧ групп населения» и в рамках программы были забюджетированы необходимые средства на эти цели.

При этом важно отметить, что грантовое соглашение является неотъемлемой частью Рамочного соглашения между Глобальным фондом и Правительством Республики Беларусь, заключенного в октябре 2015 года. «Продвижению и внедрению механизма государственного социального заказа в сфере профилактики ВИЧ на законодательном уровне способствовало заключение рамочного соглашения между Правительством Республики Беларусь и Глобальным фондом, которое имеет статус закона Республики Беларусь. Грантовое соглашение, которое было подписано Министерством здравоохранения в лице национального Основного получателя и Глобальным фондом является неотъемлемой частью Рамочного соглашения. Таким образом, обязательство по созданию внедрению механизма государственного социального заказа было подтверждено Правительством Республики Беларусь на законодательном уровне» , – поясняет Елена Фисенко, Заведующая отделением ВИЧ-инфекции отдела управления грантами Глобального фонда Республиканского научно-практического центра медицинских технологий, информатизации, управления и экономики здравоохранения РБ. Также, согласно Фисенко, важную роль в решении этого вопроса сыграл еще тот факт, что подтверждением намерения государства выполнить свои обязательства перед Глобальным фондом по внедрению механизма финансирования стало включение разработки соответствующего закона в план Парламента по подготовке нормативных актов, что автоматически гарантировало разработку проекта закона и вынесение его на рассмотрение в Парламент.

Затянувшийся процесс внедрения механизма

Таким образом, исходя из того, что, с одной стороны, государством были даны и должным образом зафиксированы обязательства Глобальному фонду по внедрению механизма, позволяющего финансировать деятельность НКО в области профилактики социально опасных заболеваний и ВИЧ из госбюджета, а, с другой стороны, существующий механизм госсоцзаказа, регулируемый законом о социальном обслуживании, не подходил для этих целей, – в 2016 году был запущен процесс изменения соответствующего законодательства, а именно Закона «О предупреждении распространения заболеваний, представляющих опасность для здоровья населения, вируса иммунодефицита человека», для того, чтобы обеспечить разработку и внедрение механизма государственного социального заказа в области предупреждения распространения социально опасных заболеваний и ВИЧ. Процесс внесения соответствующих изменений в законодательство и принятия новой версии закона занял больше года и был завершен в июле 2017 года. Но еще дополнительные полгода были выделены на то, чтобы подготовить и утвердить все необходимые нормативные подзаконные акты к моменту вступления закона в силу, что произойдет 19 января 2018 года. С учетом того, что, согласно респондентам, около 3 – 4 месяцев может уйти на процедуру проведения и оформления результатов конкурса в рамках нового механизма, ожидать начала предоставления НКО услуг по ВИЧ в рамках госсоцзаказа можно лишь к середине 2018 года. Изначально планировалось, что механизм заработает к концу 2016 года, но этого не произошло. «Изменение законодательства – это очень медленный процесс. То, что удалось за два года все-таки поменять законодательство и подготовить механизм госсоцзаказа к апробации в сфере здравоохранения – это достаточно быстрые темпы. Он мог бы заработать в 2016 году, если бы изменение законодательства началось в 2014 – 2015 годах», – говорит Валерий Жураковский, эксперт МПОО «АКТ» – организации, которая занимается адвокацией внедрения госсоцзаказа в сфере здравоохранения в Республике Беларусь с 2010 года.

Последствия задержки для профилактических программ

При этом оказание услуг силами НПО по снижению риска инфицирования ВИЧ наиболее уязвимых к ВИЧ групп населения на государственные средства было запланировано в рамках Государственной программы профилактики ВИЧ-инфекции на 2016 – 2020 годы по сути начиная с 2017 года. Ожидалось, что вклад Глобального фонда в поддержку работы таких программ будет основным в 2016 году, а затем начнет снижаться и сойдет на нет к 2019 году, тогда как поддержка в рамках госсоцзаказа начнется с 2017 года и будет расти, обеспечив тем самым переход программ по профилактике ВИЧ среди уязвимых групп населения от поддержки Глобального фонда полностью на государственное финансирование к 2020 году. Но на практике этого пока не произошло.

Таблица 1. Ресурсное обеспечение Государственной программы профилактики ВИЧ-инфекции на 2016 – 2020 годы

Фактически, запланированные в рамках государственной программы средства на 2017 год на эти цели потеряны не были, т.к. особенность государственной программы состоит в том, что она не содержит в себе реальных денег, когда речь идет о запланированном финансировании из местных бюджетов. Это скорее намерения, которые декларируются в государственной программе. Программа говорит о том, куда должны направляться деньги, на какие статьи и примерно в каком объеме, если они есть в местных бюджетах. Если местные власти видят, что они по тем или иным причинам не могут освоить средства по определенным статьям – тогда они могут их перебюджетировать на другие статьи расходов. Т.е. физически эти деньги ушли на другие потребности регионов, туда, куда они им были нужны.

Тем не менее вклад государства в профилактические услуги для ключевых групп в 2017 году был обеспечен за счет поддержки работы 10 анонимно-консультационных пунктов (АКП) по профилактике ВИЧ-инфекции среди людей, употребляющих наркотики, на базе государственных учреждений здравоохранения, что позволило частично снизить дополнительную нагрузку на грант Глобального фонда в этом году, которая произошла из-за необходимости обеспечить поддержку работы профилактических услуг на должном уровне с надлежащими показателями охвата при отсутствии выделения государственных средств в рамках госсоцзаказа. “Затраты на аренду, коммунальные услуги, связь и другие административные расходы этих 10 пунктов покрываются за счет государственных средств. Средства из гранта Глобального фонда идут только на оплату аутрич работников и закупку расходных материалов. Т.е. фактически эти АКП работают отчасти за государственный бюджет, отчасти за деньги Глобального фонда, но они уже обеспечивают охват, который считается выполненным за государственные средства», – поясняет Елена Фисенко. «И т.к. мы уже сейчас понимаем, что в 2018 году эти услуги также не будут покрыты из средств госсоцзаказа в полном объеме, тогда как планировалось, что 50 % средств на профуслуги уже будут покрываться за счет государства, то Министерством здравоохранения было принято решение увеличить в 2018 году закупки АРВ препаратов за счет государственного бюджета, причем очень значительно, и это позволило освободить деньги, забюджетированные на эти цели в гранте Глобального фонда, а также перепрограммировать бюджет гранта на 2018 год в целях поддержки компонента по профилактическим услугам среди уязвимых групп».

Механизм госсоцзаказа

Согласно проекту «Положения об условиях и порядке реализации государственного социального заказа в области профилактики социально опасных заболеваний и ВИЧ», реализация государственного социального заказа будет осуществляться путем предоставления негосударственным некоммерческим организациям субсидий из средств местных бюджетов на оказание услуг и (или) реализацию проектов, направленных на предупреждение распространения социально опасных заболеваний и ВИЧ. При это субсидии на реализацию проектов в сфере профилактики будут предоставляться на условиях частичного софинансирования со стороны НКО – на данный момент речь идет о 20%. Субсидии будут предоставляться на возмещение широкого круга расходов, включая заработную плату сотрудников НКО; оплату административных расходов (аренда помещения, канцелярские товары, банковские расходы, обслуживание и ремонт офисной техники); проведение проектных мероприятий, а также закупку расходных материалов (шприцы, иглы, стерильные дезинфицирующие салфетки, мотивационные пакеты, лубриканты, презервативы, информационные материалы).

Государственный социальный заказ будет реализовываться на местном уровне, заказчиками будут выступать облисполкомы, в частности – комитеты здравоохранения облисполкома, которые должны будут объявлять конкурс. Деньги будут идти в рамках госпрограммы, в которой они заложены (в данном случае – Государственной программы профилактики ВИЧ-инфекции на 2016 – 2020 годы). По результатам конкурса заказчик будет выбирать исполнителя из числа тех организаций, которые подадут заявки на конкурс, и предоставлять ему субсидии на реализацию проектной деятельности или на предоставление услуг в сфере профилактики.

Предполагается, что договора с исполнителями могут заключаться сроком до пяти лет в пределах срока реализации государственных программ, но, согласно Фисенко, скорее всего бюджет проектов будет согласовываться и выделаться только на год, с возможностью последующей пролонгации договора.

В проекте Постановления не прописаны какие-либо конкретные целевые группы, на которых должна быть направлена проектная деятельность. «В документе нет описания целевых групп потому, что эпидситуация в разных областях может отличаться, и решения могут быть разными. В данном случае местный орган власти как заказчик, исходя из эпидситуации, будет принимать решение, на какие целевые группы какие услугу должны быть направлены», комментирует Валерий Жураковский.

Согласно проекту Оценочного листа услуги конкурсного предложения, при рассмотрении поданных конкурсных предложений будет также учитываться опыт работы организаций в сфере проведения профилактических мероприятий по предупреждению распространения социально опасных заболеваний и ВИЧ, а также опыт работы с представителями целевых групп – предполагаемыми получателями услуги, согласно техническому заданию.

Возможные барьеры на пути внедрения механизма

При этом эксперты отмечают ряд трудностей, с которыми возможно придется столкнутся на этапе внедрения механизма госсоцзаказа в области профилактики социально опасных заболеваний и ВИЧ.

Одна из них может быть связана с реализацией госсоцзаказа не на республиканском, а на областном уровне. «В рамках областного бюджета средства в первую очередь направляются на определенные «защищенные» статьи расходов, которые обязательны для финансирования. Госсоцзаказ не является такой статьей. И получается, что по мере наполнения бюджета, в первую очередь деньги выделяются на то, на что они обязательно должны быть выделены, а при наличии дефицита в бюджете, средств на реализацию мероприятий в рамка госсоцзаказа может просто не остаться, т.к. бюджет на эти статьи формируется по остаточному принципу», поясняет Ирина Статкевич, исполнительный директор белорусской общественной организации Позитивное движение.

Другая проблема может быть в том, что областные чиновники в большинстве своем не имели ранее опыта реализации госсоцзаказа, в особенности применительно к профилактическим услугам для ключевых уязвимых групп. И необходимость выделять финансирование на работу с такими группами, как ПИН, МСМ, СР может выглядеть довольно революционной идеей для многих из них.

«Я не уверен в готовности органов власти озвучить в конкурсных объявлениях целевые группы так, как мы их называем. Не было прецедентов, чтобы они звучали в официальных документах органов власти. Также в некоторых областях чиновники считают, что актуальной целевой аудиторией для программ по профилактике ВИЧ является взрослое населения работоспособного возраста, и в связи с этим для них приоритетом может быть проведение профилактики на рабочем месте. Поэтому некоторые местные чиновники могут решить часть ресурсов, запланированных в госпрограмме, пустить и на эти цели», – считает Валерий Жураковский.

Согласно Елене Фисенко, еще одна проблема заключается в том, что формирование бюджета на 2018 год закончилось в конце 2017 года. И бюджет формируется только на основании действующих документов, которые уже вступили в силу. А закон, регулирующий работу госсоцзаказа в области предупреждения распространения социально опасных заболеваний и ВИЧ, вступает в силу в январе. Соответственно, ни один исполком не заложил в бюджет деньги на госсоцзаказ на 2018 год. «На практике это будет означать, что, когда закон вступит в силу, местные органы власти должны будут дополнить бюджет расходными статьями на госсоцзаказ. Т.е. где-то в феврале – марте областные исполнительные комитеты должны будут менять уже утвержденные бюджеты, а это в любом случае возможно делать только поквартально. И, теоретически, деньги на реализацию госсоцзаказа могут в лучшем случае появиться в областных бюджетах со второго квартала 2018 года», – говорит Фисенко.

Роль гражданского общества

Отдельно следует отметить важность роли представителей гражданского общества в процессе внедрения механизма государственного социального заказа в области предупреждения распространения социально опасных заболеваний и ВИЧ в Республике Беларусь. С одной стороны, эксперты, принимавшие участие в подготовке данной статьи, отмечали открытость процесса разработки механизма госсоцзаказа со стороны государственных органов и наличие возможности для представителей НКО принять участие в работе соответствующих структур, отвечавших за разработку механизма. С другой стороны, отмечалось, что гражданское общество в свою очередь очень активно адвокатировало продвижение закона, а также сохранение принципов работы НПО по оказанию профилактических услуг среди уязвимых групп в рамках гассоцзаказа. В особенности здесь следует выделить деятельность организации АКТ, которая на протяжении многих лет была лидером в адвокации внедрения госсоцзаказа в сфере профилактики ВИЧ и имела большой опыт работы с Министерством труда и соцзащиты в контексте реализации госсоцзаказа в рамках закона о социальном обслуживании. Поэтому ее представители активно принимали участие в подготовке всех ключевых документов, включая разработку нормативно-правовых документов, подзаконных актов, проекта постановления Совета Министров и т.д.

Стоит отметить тот факт, что деятельность АКТа по адвокации механизма госсоцзаказа на протяжении длительного времени финансируется в рамках грантов Глобального фонда, и это может служить хорошим примером того, как Глобальный фонд может способствовать в странах со средним уровнем дохода переходу услуг для ключевых уязвимых групп на государственное финансирование для обеспечения их устойчивости в условиях снижения финансовой поддержки со стороны самого Глобального фонда.

«Мы занимаемся не только темой госсоцзаказа – мы в принципе адвокатируем создание благоприятных условий для деятельности негосударственных организации в стране, включая вопросы привлечения ресурсов из других источников. Это и иностранная безвозмездная помощь, и благотворительность, и налогообложение этой сферы. Мы активно ведем переписку с департаментом по изменениям относительно требований к регистрации иностранной безвозмездной помощи. С Минфином, с налоговой, парламентом – по изменению налогов в сфере привлечения местных средств. Мы понимаем, что механизм госсоцзаказа не сможет решить всех проблем и покрыть всех потребностей. Организациям всё равно понадобятся другие ресурсы, нужно облегчить им возможность эти ресурсы привлекать», – говорит Валерий Жураковский.

Версия статьи на английском на сайте Aidspan

Снижение вреда не в цифрах

Posted on by Igor Gordon

Автор: Питер Сароши (Péter Sárosi), Drugreporter

О том, как культурные различия, политическая обстановка и ожидания доноров формируют политику снижения вреда – и о том, как они могут помешать этому движению достигать изначально поставленных целей.

Мы снимаем фильмы о наркополитике с 2007 года. С тех пор мы объехали почти весь мир, посетили множество сайтов снижения вреда и взяли интервью у сотен активистов, профессионалов и руководителей в самых разных странах.

О состоянии дел в области снижения вреда в конкретной стране легко сделать поспешные выводы. У меня всегда есть определенная картина в голове, еще до того, как приехал в страну – ведь я прочитал столько статей и отчетов. И, как правило, потом приходится признавать, что действительность намного сложнее сложившихся о ней представлений. Из опыта я знаю, что иногда в тех странах, которые считаются реакционными в вопросах наркополитики и снижения вреда, можно увидеть потрясающие примеры живых и энергичных программ снижения вреда на местах. А страны, которые традиционно хвалят за прогрессивную политику в отношении наркотиков, могут разочаровать жестким и медикализированным подходом к решению проблем.

Иногда самые важные уроки в области снижения вреда и прав человека можно извлечь из опыта именно тех людей, которые живут в странах с самыми неблагоприятными условиями. Часто их опыту не уделяется должного внимания, и только успешные примеры работы описываются и восхваляются в отчетах международных организаций. Но ведь для руководителей и профессионалов снижения вреда, работающих в сходных по сложности условиях, полезно не только знакомиться с передовым опытом западных стран, но и делиться своими собственными наработками и знаниями. То, что страна отстает по измеримым показателям в области либерализации наркополитики, не обязательно означает бесплодность усилий в области адвокации за перемены.

Снижение вреда работает во имя людей, для людей и силами людей. Оценивать научные данные по показателям распространения инфекций или доступности служб необходимо, когда мы рассматриваем социальное значение снижения вреда как комплекса мероприятий. Однако статистические данные сами по себе вовсе не дают нам полной картины того, насколько действенно снижение вреда как движение, насколько глубоко укоренилось оно в местном политическом и культурном контексте, каково его влияние на жизнь отдельного человека и общества.

Можно выделить несколько основных факторов, которые определяют суть и форму снижения вреда. Эти структурные факторы не так уж сильно отличаются от тех, что формируют индивидуальный опыт в отношении наркотиков. С 1960-х годов общепринято считать, что опыт в отношении наркотиков основан на трех факторах: отношение (ментальный настрой потребителя наркотиков), окружение (физическая и социальная среда) и доза (используемого вещества). Аналогичным образом, снижение вреда в стране во многом определяется следующими тремя факторами:

1) Культурная среда – отношение общества к потреблению наркотиков, историческое развитие системы лечения наркозависимостей, уровень образования и отношение к проблеме со стороны профессионалов общественного здравоохранения и социальной сферы, влияние культуры абстиненции, а также роль религии и церкви

2) Политическая среда  –  состояние демократии, наличие свободы объединений и степень развития гражданского общества, форма государственного управления, степень развития социального государства, законодательство в сфере наркополитики, практика правопорядка, предписания общественного здравоохранения и внешнее влияние соседних государств

3) Среда финансирования  – кто финансирует снижение вреда, какова структура финансирования, каковы ожидания доноров в отношении финансируемой ими деятельности, как распределяются средства.

Города в западной Европе – наиболее рекламируемые примеры того, как путем вложения средств в снижение вреда можно добиться снижения смертности и распространенности заболеваний, связанных с потреблением наркотиков. Услуги снижения вреда щедро финансируются государством, они хорошо связаны между собой и координируются с помощью муниципальных систем здравоохранения, социальной защиты и органов правопорядка. Политическая и культурная среда характеризуются толерантностью или оказывают поддержку. Однако зачастую городские власти занимаются снижением вреда чисто с косметическими целями: избавиться от нарушителей порядка на улицах и критики со стороны прессы. В развитых странах высокотехнологичные и щедро финансируемые службы снижения вреда зачастую работают без настоящей поддержки и заинтересованности в них со стороны самих потребителей наркотиков. Самые лучшие службы – не всегда самые финансово-обеспеченные, ибо те службы, что организованы НПО, гораздо больше сил и времени вкладывают в адвокацию, мобилизацию сил сообщества и привлечение самих потребителей наркотиков к своей работе.

Снижение вреда в большинстве стран западной Европы поставлено на поток. Оно работает как обычный бизнес, им руководят технократы или чиновники от здравоохранения на государственной зарплате, оно соответствует официальным стандартам. На конференциях по снижению вреда где-нибудь в Европе можно наблюдать, как социальные работники, эксперты общественного здравоохранения и представители органов правопорядка обсуждают данные научных исследований, системы выдачи грантов и профессиональные протоколы. Этим они резко отличаются от конференций в США, где снижение вреда – все еще подпольное движение, которое бросает вызов существующей в стране культуре абстиненции и жесткой наркополитике. Финансирование нестабильно, до недавнего времени федеральное финансирование программ обмена шприцев было вообще запрещено. Там среди участников конференций гораздо больше бунтарей и панков, которые говорят о социальной справедливости и клеймят структурный расизм. И если в западной Европе даже социальные консерваторы – хотя и неохотно – но признают необходимость снижения вреда, то в США оно больше похоже на левое партизанское движение силами активистов среди потребителей наркотиков и радикально настроенных соцработников. Эпидемия смертей от передозировки опиатов послужила толчком к тому, чтобы снижение вреда стало считаться нормой – это страшная цена, за счет человеческих жизней и страданий.

В большинстве стран восточной Европы и Азии можно увидеть развалившиеся больницы, страдающий от профессионального выгорания малооплачиваемый медперсонал, нехватку кадров и оборудования. Там может быть высокая заболеваемость ВИЧ и высокая смертность от передозировки. Там репрессивные законы. Потребителей наркотиков часто заставляют лечиться по так называемым программам принудительного лечения. В таких враждебных условиях снижение вреда может прижиться только благодаря помощи международных доноров, таких как Глобальный Фонд борьбы со СПИДом, туберкулезом и малярией. Он чрезвычайно эффективно помогает снизить показатели распространения инфекции и организовать лечение и профилактику ВИЧ  среди так называемых целевых групп населения. Без поддержки Глобального Фонда эти люди не имели бы ни права голоса, ни будущего.

Однако, снижение вреда силами одних только международных доноров можно уподобить растению, которое выращивают в помещении с помощью искусственного света, без глубокого укоренения в культурной и политической почве страны. Пока есть благоприятная финансовая среда, оно может процветать. Но как только международная поддержка прекратится – такое растение может не выдержать сурового уличного климата и обнаружить свою непригодность к жизни за бортом. Именно это и произошло, когда Глобальный фонд изменил свою финансовую политику после финансового кризиса и многие страны перестали удовлетворять условиям для внешнего финансирования. В результате очень много программ снижения вреда внезапно развалились, а потребители инъекционных наркотиков были снова выкинуты на обочину. Многим это стоило жизни. Поставщики услуг обычно идут туда, где есть деньги. Многие из них ушли из снижения вреда и выбрали другую стратегию выживания. Так и обнаружилось, что если вкладывать средства только на финансирование работы служб и не тратиться на просвещение общества и адвокацию среди населения, то снижение вреда, созданное международными донорами, окажется нежизнеспособным.

Доноры не только финансируют и формируют снижение вреда – они также могут исказить его содержание.

Например, часто снижение вреда встраивается в структуру профилактики ВИЧ и относится, таким образом, к сфере инструментов общественного здравоохранения. Национальные доноры часто заносят снижение вреда в графу «профилактика и лечения». Но если рассматривать снижение вреда так однобоко и свести его только к набору практик общественного здравоохранения, то неизбежно теряются другие важные характеристики использования психоактивных веществ. Например, не учитываются такие социальные аспекты как нищета, маргинализация, институционный расизм и сегрегация, отсутствие жилья, статус безработного. Или юридический и политический аспект репрессивных законов наркополитики, благодаря которым вещества и люди, их использующие, выталкиваются за пределы правового поля. Чтобы учитывать эти системные факторы, снижение вреда должно выйти за пределы общественного здравоохранения и мобилизовать маргинализованное население на борьбу против репрессивных и ограничивающих в правах государственных законов и норм. Реформа уголовного права должна стать неотъемлемой частью снижения вреда – но ее нет на повестке дня многих организаций, которые снижением вреда занимаются.

Далее, если рассматривать снижение вреда только в контексте профилактики ВИЧ, то в сферу ее внимания попадают только потребители инъекционных наркотиков. В то время как потребители инъекционных наркотиков гораздо более маргинализованы, чем потребители наркотиков в других формах, снижение вреда как философия не должно распространяться лишь на инъекционное потребление, а должно изменить отношение к потреблению наркотиков как таковому. Оно должно включать в себя прагматичные и гуманные программы снижения вреда в том числе и от потребления рекреационных наркотиков, например, на вечеринках и дискотеках – даже если это и не имеет прямого отношения к профилактике ВИЧ. Подавляющее большинство потребителей наркотиков принимают неинъекционные легкие наркотики, и охватить их услугами снижения вреда важно не только для того, чтобы предотвратить несчастные случаи, связанные с потреблением, но и во многом для того, чтобы укоренить представление о снижении вреда как о необходимой составляющей в умах людей. Там, где программы снижения вреда финансирует Глобальный Фонд, программы снижения вреда для молодежи, посещающей дискотеки, встречаются редко и финансируются скудно. И когда на рынок массово выходят новые психоактивные вещества и среди молодежи распространяются новые формы потребления и дистрибуции наркотиков, то программы снижения вреда, рассчитанные исключительно на потребителей инъекционных опиатов, не в состоянии справиться с лавиной новых проблем.

В-третьих, крупные доноры формируют получателей грантов под себя и свой имидж. НПО, которые конкурируют между собой за скудные ресурсы, могут очень быстро позабыть о своих изначальные целях и начать соответствовать ожиданиям доноров, дабы не лишиться финансирования. Однако представления доноров о том, какими должны быть задачи, деятельность, регионы и группы не соответствуют тому, чем на самом деле занимаются НПО и группы активистов, если оставить их в покое. Чтобы заниматься оформлением заявок на гранты, управлять грантами и отчитываться о них перед донорами нужны колоссальные вложения времени и сил персонала. Бюрократические процедуры, которых требуют доноры, изменяют отношение организации-грантополучателя ко своему времени, персоналу и оказываемым услугам – и, в конечном итоге, к миссии самой организации. Многие грантополучатели понимают, что для доноров важно не реальное влияние на общество, которое оказывает деятельность организации, а только то, насколько эффективно организован процесс освоения гранта и отчетности по нему.  Активисты на местах зачастую превращаются в технократов, которые потеряли связь с теми, кому служат. Когда активисты начинают изъясняться на жаргоне и сыплют специальными терминами и сокращениями, понятными только избранным, их аргументы теряют убедительность для населения или враждебно-настроенного окружения.

Национальные и международные доноры должны извлечь из этого урок и вкладывать больше средств в работу с населением, просвещение и адвокацию за изменение отношения общества и законодательства к людям, потребляющим наркотики. Если работа по снижению вреда не будет включать в себя деятельность по изменению отношения и окружения, то есть, культурной и политической среды, то такие программы будут уязвимы и не смогут адаптироваться для решения новых задач. Если понятие снижения вреда не укоренилось в сознании людей и не принято обществом, не стало неотъемлемой частью помощи населению, то любые внезапные политические перемены могут привести к развалу служб снижения вреда, даже в тех странах, где их финансирует государство, как, например, случилось в моей стране – Венгрии.

Жесткие правила управления и использования грантов, выдвигаемые международными донорами, приводят к тому, что решения о финансировании в основном принимаются в пользу крупных организаций в обеспеченных странах, а не в пользу активистов из населения, которые живут и работают в репрессивной среде. Эти жесткие правила не обеспечивают социальную отдачу от грантов. Ее могут обеспечить только вложения в людей, а не в организации, службы и проекты. Иногда самые лучшие идеи и начинания исходят от активистов на местах и инициативных групп, у которых нет эффективных структур управления. И вместо того, чтобы требовать от грантополучателей превращения в компании по освоению грантов и упрямо настаивать на западных методах управления, абсолютно чуждых для активистов на местах, стоит разработать новые гибкие правила и модели финансирования. Не менее важно стремиться к объединению усилий различных социальных движений – ведь каждое по отдельности не может добиться успеха. Им надо учиться друг у друга и перенимать новые методики работы с общественным мнением, чтобы население слышало один и тот же сигнал. Только совместными усилиями можно бороться с суровыми мерами подавления, нарастающим правым популизмом и новым наступлением авторитаризма на гражданское общество. В конечном итоге, успех снижения вреда как общественного движения во много зависит от состояния дел с другими движениями за социальную справделивость, степени развития демократии и наличия сильного гражданского общества.

Источник (English): Drugreporter

“Пилотный режим” ОЗТ в Казахстане – как не остаться “за бортом”

Posted on by Igor Gordon

Автор: Даша Матюшина-Очерет, Советник по наркополитике и правам человека, ЕАСВ

За свои почти двадцать лет работы в снижении вреда я посетила немало программ заместительной терапии в разных странах. Одной из первых программ, которую мне посчастливилось увидеть, стала одна из ОЗТ в Нью-Йорке. Симпатичный врач воодушевленно рассказывал мне о том, что у него есть пациенты, которые могут на пару недель получить запас метадона, потому что они много работают и им не всегда удобно  постоянно к нему приезжать за терапией. На той же неделе я побывала в другой нью-йоркской программе. К бронированному окошку выдачи метадона была огромная очередь, а за спиной у ожидающих стоял человек в форме и с оружием наперевес. Я никак не могла понять, как в одном городе могут одновременно существовать две настолько разные программы.

С тех пор я посетила десятки программ ОЗТ и поговорила с сотнями клиентов. Сайты в большей или меньшей степени отличались друг от друга, а вот разговоры на протяжении всего этого времени казались продолжением того первого разговора, что я вела с девушкой-клиенткой нью-йоркской программы ОЗТ – тогда, много лет назад. Для меня, человека из России, где не было ОЗТ, а лишь надежда, что она когда-то появится, было странно слышать недовольство программой – мол, хожу давно, но как же достал этот метадон, нормальной помощи нет, и качество самого препарата уже не то, часы работы неудобные, и относятся к нам не по-человечески… Я перестала идеализировать эти программы  – и стала видеть не только их ценность, но и ограничения, которые они привносят в жизнь людей с опиоидной зависимостью.

Когда ехала в Павлодар, я не ожидала увидеть образцово-показательную ОЗТ – зная, с какими сложностями сталкиваются эти программы в Казахстане и какого труда стоило открыть и удерживать на плаву сайты ОЗТ. Я понимала, что означает “пилотный режим” – минимум клиентов, максимум правил.

С Оксаной – сотрудником фонда “Ты не один” – мы пришли на сайт заместительной терапии к девяти утра. Люди шли и шли, кто-то останавливался, чтобы поговорить со мной в “предбаннике”, кто-то проходил, кивнув знакомым и не обратив на меня никакого внимания, другие уходили и возвращались со стаканчиком кофе. Я не успевала запоминать имена. В какой-то момент нас осталось человек десять — мужчины и женщины разного возраста, одни с маленькими детьми в колясках, иные сами в коляске, инвалидной. Ребята говорили о том, как изменилась их жизнь благодаря ОЗТ. Делились проблемами – что невозможно съездить в гости  в другой город, что в больницы до сих пор не привозят метадон, и за ним приходится ездить чуть ли не из реанимации на такси. Но этот разговор отличался от тех, которые я слышала от сотен клиентов программ до этого – здесь была абсолютная убежденность в том, что программа нужна и именно этим людям, готовых отстаивать ее во что бы то ни стало. Они, пациенты, защищали врачей, объясняя мне, как медработники уязвимы перед различными проверками. Знают все детали организации программы ОЗТ – в том числе, откуда и на что выделяются средства и какие есть варианты, если уйдет Глобальный фонд. Они в курсе всего, потому что это их программа.

Павлодарский сайт ОЗТ находится на первом этаже наркологической клиники и занимает крошечный кабинет с небольшим “предбанником”, в котором стоят скамейки, чтобы можно было посидеть и пообщаться. Здание многоэтажное – на остальных, как мне сказали, стационар для принудительного лечения. ОЗТ получают около семидесяти человек. Дозы метадона высокие – 70, 80, 100 и более миллиграмм. В том же окошке пациенты с ВИЧ или туберкулезом получают АРВ или противотуберкулезную терапию. Практически все работают или учатся. У большинства семьи.

По словам клиентов, никто из участников программы “не догоняется” – это является нарушением правил, и за несколько таких нарушений из программы выгоняют. Бесконечные проверки подтверждают – находящиеся на терапии люди действительно прекратили употреблять уличные наркотики. Должна сказать, что это производит сильное впечатление – неоспоримые доказательства того, что ОЗТ работает как программа полного отказа. Но что происходит с теми клиентами, которые по каким-то причинам не смогли прекратить или возобновили употребление? Если их выгнали с программы ОЗТ, то получают ли они хотя бы АРВ или противотуберкулёзные препараты? Если им не помогла ОЗТ, то теперь все – они снова “за бортом”?

Павлодарская программа ОЗТ, как и большинство заместительной терапии в регионе ВЕЦА и многие другие в иных точках мира – высокопороговые. Это означает жесткие критерии “на входе” – необходимо доказать, что человек неоднократно проходил лечение зависимости другими методами, принести справки о наличии или отсутствии ВИЧ, гепатитов и т.д. Это означает частые тесты мочи на наркотики, о которых клиенты не знают заранее – и если они продолжают употреблять наркотики, их либо в принудительном порядке “нагружают” дополнительной поддержкой, направленной на отказ от употребления (так происходит в США и Канаде), либо исключают за “нарушение правил”.

За “нарушением правил” могут стоять сложные, непреодолимые для клиента проблемы – депрессия, домашнее насилие, жизненный кризис, неблагоприятные социальные факторы. Для этих людей должна быть низкопороговая программа заместительной терапии, чтобы и они могли продолжить прием метадона, лечение ВИЧ, туберкулеза. В таких программах, получающих все большее распространение в Канаде, меньше требований “на входе”, нет очередей и листов ожидания, больше терпимости к срывам. Тесты на наркотики делают редко, и клиенты заранее о них знают. Если выявляется факт употребления, на человека не накладывают никаких санкций. И такие программы, хоть и не ставят задачу полного отказа от употребления, тоже помогают спасти жизни – и улучшить их качество. Недавнее канадское исследование показало, что, несмотря на  отсутствие санкций, в низкопороговых программах постепенно снижается как употребление уличных опиоидов, так стимуляторов. Клиенты чувствуют поддержку, видят, что их могут принять такими, какие они сегодня. Их социальное окружение постепенно меняется, а с ним – и их жизнь.

Низкопороговых программ пока в Казахстане нет. Возможно, они появятся. Но сегодня задача номер один – отстоять имеющееся, то есть перевести высокопороговые программы на государственное финансирование. Иначе сотни людей и их семьи окажутся “за бортом”.