Автор: Ганна Довбах, ЕАСВ, исполнительный директор
Международная конференция по снижению вреда (HR19) для нас, как семейный праздник, регулярный и ожидаемый. К нему готовятся, наряжаются, готовятся делиться новостями, потому что там будут все. И новые, кто только присоединился (с ними нужно знакомиться, искать тему для разговора), и те, с кем уже давно вместе, где достаточно поддерживающего объятия: «Держись, мол, брат, прорвемся! Гордимся тобой, сестра!». Это событие совсем условно можно использовать для адвокации, потому что политики, ученые, чиновники, кто туда приезжает – это «наши люди», они сами разрабатывают самые сильные аргументы, почему важно инвестировать в снижение вреда и реформировать наркополитику. Большинство же – практики, которые делятся тем, как придумывали услуги, пилотировали и дают рекомендации, как сделать то же в других странах. В эти три дня конференции вместилось все: от рождения и любви, до смерти.
HR19 состоялась очень вовремя, всего за месяц до начала стратегического планирования ЕАСВ. По итогам конференции выкристаллизовалось несколько важных идей, о которых не просто достаточно подумать/посетовать, но и решить, что мы с ними собираемся делать в нашем многострадальном пост-советском регионе. Поделюсь основными, и пусть они станут не только моими рассуждениями, но и вам станут поводом для размышлений.
1. Популизм шагает по планете
Уже не секрет, что во всем мире выборы выигрывают политики-популисты. Работает простая технология – выбери несколько тезисов, которые поддерживает больше 90% населения и красиво пообещай выполнения всех чаяний (не важно, что это может быть вне твоих полномочий, вообще невыполнимо или действительно вредно для страны). Большинство населения обычно поддерживает очень простые идеи:
– мои ресурсы должны оставаться у меня (а не распределяться на более бедные территории или группы населения);
– моя страна создана для меня (а не для мигрантов или изгоев);
– хочу выше доходы и ниже расходы, и
– хочу чувствовать себя гордым и значимым.
У популистов нет идеологий, они включают эти идеи в программы, оформляют из них красивые бренды (как Брекзит – хлестко и просто, ведь Римейн никто из нас даже не вспомнит), и приходят к власти. А после этого, хоть часть данных обещаний нужно выполнять. Экономические требования оказываются на поверку совсем нереалистичные. А вот в социальной политике не опасно проявить жесткость и принципиальность. Маргинальные группы часто составляют меньшинство, иногда меньше 1%, и политики решают ими пожертвовать как не значимой группой избирателей. Так появляются законодательные инициативы по ограничению миграции, репрессивной наркополитике или борьбе с так называемой «пропагандой гомосексуализма». И в этот момент, популизм становится критически опасным для наркополитики и поддержки программ снижения вреда. Потому что общему населению нравятся слоганы про окончательное решение проблемы употребления наркотиков, про необходимость всех проблемных людей реабилитировать или посадить. А в нашем регионе, где нет традиции демократии, где не было сотни лет на формирование культуры толерантности к разным способам жизни, популизм превращается в очень опасное «ату его, ату».
В этих обстоятельствах, как прекрасно отметила Магдалена Дабковска, общественные организации “либо борются, либо прячутся, либо объединяются”.
Мы уже хорошо работаем вместе с ЛГБТ, секс-работниками, людьми, живущими с ВИЧ, мы разделяем видение угроз и цели (как, например, в общей кампании за декриминализацию – http://chasevirus.org). Но этого явно не достаточно. Нам нужно выходить на связь с другими «гетто», с теми, чьи принципы и цели созвучны с нашими, с теми, для кого популизм точно так же опасен. Феминистическое движение, движение за права мигрантов, активисты за права человека, группы, борющиеся за открытость бюджетов, демократичность выборов, инклюзию в школе и городе. Скорее всего, сейчас они знают о наркополитике и снижении вреда столько же, сколько общее население, и, скорее всего, совсем не хотят с этими вопросами ассоциироваться. Но тут объединяющим фактором должна служить общая угроза.
В знаменитой цитате пастора Мартина Нимёллера:
«Сначала нацисты пришли за социалистами, и я молчал — потому что я не был социалистом.
Затем они пришли за профсоюзными активистами, и я молчал — потому что я не был членом профсоюза.
Затем они пришли за евреями, и я молчал — потому что я не был евреем.
Затем они пришли за мной — и не осталось никого, чтобы говорить за меня.»
Сейчас уже понятно, что если мы молчим о Стамбульской конвенции, не поддерживаем движение за права ЛГБТ, то очень скоро сфера ответа на ВИЧ и услуг для людей, употребляющих наркотики станет не безопасным вопросом здравоохранения, а политическим оппозиционным.
2. «Нас осталось мало, мы, да наша боль…»
На политическом саммите, организованном UNITE перед конференцией, Мириам Арони Кримски (Miriam Aroni Krimsky), директор Fair and Just Prosecution из США сказала: “Я чувствую себя менее депрессивно, когда сравниваю США с другими странами. Страдание действительно любит компанию”.
Ключевой вопрос сейчас – кто может быть нашим союзником, когда мы требуем реформ наркополитики или средств на снижение вреда? Есть ближайшее, уже немного знакомое нам поле. На конференции мы много говорили о том, как убеждать специалистов в сфере ВИЧ/СПИД или туберкулеза в необходимости менять политику регулирования наркотиков для того, чтобы эффективно реализовывать программы по доступу к здравоохранению для людей, употребляющих наркотики. Нашими союзниками могут быть феминистки. Не все они понимают проблемы женщин, употребляющих наркотики, но 120 организаций, подписавших Барселонскую декларацию #наркофеминизма – это большая сила.
Во время конференции было несколько вдохновляющих сессий по этому вопросу, и видно, что нужно выстраивать отношения на национальном уровне со службами защиты ребенка и социальными службами, с шелтерами для женщин, переживших насилие. Потому что пока, к нашему несчастью «Употребляешь наркотики – не смей рожать и воспитывать детей!» – жестокое послание через систему социального обеспечения и здравоохранения посылают государство нашего региона каждой женщине, употребляющей наркотики. Нарушения репродуктивных прав женщин, употребляющих наркотики в Эстонии, Российской Федерации и в восточных областях Украины обобщила для участников и участниц HR19 и Даша Матюшина, соратница и эксперт EAСВ и советница UNAIDS.
Из новых и неизведанных союзников появились прокуроры. Та же активистка-юристка из США рассказала о своем опыте привлечения молодых прокуроров к внедрению альтернатив вместо тюремного заключения: «Наш опыт показывает, что прокуратура и правоохранительные органы могут принести в суд понимание общественного здравоохранения вместо идеи тюремного заключения. Нам нужно привлечь прокуроров за стол с сообществом, тех, кто уже имел опыт употребления наркотиков”. А там, где прокуроры, там и адвокаты. Я совсем не уверена, что все адвокаты, которые в нашем регионе берутся за защиту людей в делах по наркостатьям, знают о возможностях перенаправления на услуги по заместительной терапии или другой социальной помощи, которые прописаны в законе.
С каким посланием мы выходим к союзникам? Тут уже понятно, что это не разговор о помощи или жалости, это разговор о том как сделать так, чтоб государства прекратили наживаться на жизнях людей, ломая им судьбы. Члены Парламентов из разных стран говорили во время конференции и пришли к общему пониманию: «Декриминализация употребления наркотиков и их хранения необходима, но этого недостаточно. Во многих странах декриминализация на бумаге, но люди живут в суровой политике, на улице. В действительности декриминализация может привести к серьезному наказанию людей штрафами, настолько высокими, что это разрушит семьи и жизни людей».
3. «Где деньги, Зин…»
Ситуация с финансированием снижения вреда во всем мире критическая. Около 2/3 всего финансирования идет из средств Глобального Фонда для борьбы с ВИЧ, туберкулезом и малярией. В ситуации, когда средства на программы в странах со средним доходом по классификации Мирового банка, постепенно сокращаются и закрываются, единственная надежда на средства самих стран, национальные и местные. Много было очень пессимистических презентаций, потому что люди, принимающие решения, не хотят выделять на это средства.
Часто мы слышим тезис о том, что у государства нет денег. Тезис этот несостоятельный – средства есть. Например, ЕАСВ на конференции поделилась выводами исследования по стоимости криминализации. Если государства вместо заключения и содержания людей в тюрьме, станут направлять людей, употребляющих наркотики, для получения услуг снижения вреда, реализуемых самим сообществом, для получения заместительной терапии, помощи в трудоустройстве и адаптации, то это приведет к существенной экономии государственных средств. Собранная по 26 странам региона информация поможет активистам в адвокации, она подтверждает аргумент о том, что стоимость содержания человека в тюрьме стоит больше, чем предоставление услуг снижения вреда, в некоторых странах – стоимость содержания в тюрьме – в 2, в 4 и даже в 11 раз больше, чем расходы на здравоохранение и социальные услуги.
Даже если государство начинает оплачивать услуги по снижению вреда, как это уже происходит в Казахстане, Украине, Грузии, Молдове, оно вряд ли будет финансировать адвокационные действия. Только очень развитые демократии могут позволить себе помогать работать группам, критически высказывающимся о государственной политике. В нашем случае, адвокационным группам и организациям сообщества нужно искать способы выжить. Часть фармакологических фирм понимают роль сообщества в изменении рынка их продуктов и готовы поддерживать адвокацию. Такая практика достаточно распространена в странах Европы, но связана с серьезным моральным выбором. Каждая организация взвешивает, сможет ли остаться независимой в своих требованиях, если фарма как донор потребует или попросит что-то откорректировать. Этот выбор у нас еще впереди.
4. Нужно починить снижение вреда[1]
Там где услуги снижения вреда поддержаны государством или Глобальным фондом, вопрос с качеством услуг становится краеугольным. Ставятся высокие по охватам цели, стоимость одного клиента – ниже минимальной. Уже давно роскошью в снижении вреда считается возможность полноценной консультации со стороны социального работника, сопровождение и помощь в оформлении документов, и тем более психологическая помощь или юридическое сопровождение. Стало нормой, когда план, индикаторы в организациях важнее, чем супервизия для консультантов, поиск того, как лучше и комплексно помочь человеку, употребляющему наркотики. Всем понятно, что нужно безопасное пространство, нужна возможность выпить чай, поесть, помыться, отдохнуть, употребить наркотик без риска передозировки. Но в реальности такая услуга частично осталась в прошлом и вспоминается как золотой век.
Какой технической помощью мы можем «починить» нашу основную услугу – снижение вреда? Как нам договориться о критериях правильного, настоящего снижения вреда, особенно для наиболее уязвимых групп, тех самых 10%, которые нуждаются не в шприце, а в социальной помощи, потому они и труднодостижимые.
С появлением новых наркотиков принципы снижения вреда, подходы не-оценивающей поддержки и помощи не меняются. Немного другая нужна информация о рисках употребления разных наркотиков, нужна возможность проверить состав вещества, другие способы безопасного употребления. Для меня из всех наших встреч и разговоров стало понятно, что гибкость и адаптивность услуги под потребности людей – основной критерий качества снижения вреда. И определить наши профессиональные критерии качества снижения вреда очень важно именно сейчас. Это даст возможность ориентироваться в качестве на них внутри нашей профессионального объединения, которым и является региональная ассоциация снижения вреда.
Хорошо сказал на открытии конференции член Парламента Португалии Ренальдо Батиста Леир: «Снижение вреда и настоящая любовь схожи – чтобы они работали, должны быть безоговорочными”. И это звучит как хороший слоган поддержки для нас всех в непростом пути.
[1] Спасибо Даше Матюши ной за эту формулировку